Царский писарь

Мое знакомство с Кузьмой Ефимычем относится к тому бесконечно далекому времени, когда у устья Невы находился не Петроград, а Петербург, когда прохожие не теряли сознание от полуденной пушки, когда извозчик от Николаевского вокзала до Новой деревни не брал два с полтиной, а ехал за восемь гривен, когда маленькая французская булка с хрустящей корочкой стоила три копейки, а десяток папирос «Мечты» – шесть, когда монументальный постовой городовой был кумом, сватом и желанным гостем на пироге с вязигой у всех своих кротких подданных, когда в субботу вечером, встретившись с другом на улице, никто не стыдился сказать, что идет от всенощной в баньку, когда арестанты в серых халатах работали под надзором добродушных солдат на мостовых, а не заседали в Конвенте, и когда на Сенатской площади еще стоял свергнутый впоследствии бронзовый конь, вздыбившийся под своим прекрасным и гордым всадником…