Щегол

Донна Тартт
Князев Игорь
35ч 05мин
8.6

Аудиокнига "Щегол" Донны Тартт доступна для онлайн прослушивания. История начинается после взрыва в музее, когда Тео Декер получает от умирающего старика кольцо и редкую картину с просьбой вынести их из музея. В ходе своего путешествия, Тео сталкивается с различными препятствиями, встречает разные семьи и дома, от нью-йоркских меценатов до старого деревообработчика. От Лас-Вегаса до Амстердама, он погружается в самые темные глубины, однако украденная картина становится и его проклятием, и спасательной соломинкой, помогающей ему выбраться к свету. Произведение Донны Тартт - "Щегол" можно бесплатно слушать.

Отзывы (10)

LiterLst

Рука неуклонно тянется к бумаге с книги, где мелькает птица, а обложка ясно отражает суть романа. Разворачивая упаковку слой за слоем, вы приближаетесь к сути "Щегла", но полную картину увидеть вам не удастся. Главный герой, привязанный к картины, к кошмарному прошлому и к обстоятельствам своей жизни, не совсем понимает, против чего он борется. Дружба, прощение, семья, любовь и искусство - каждый найдет то, что ищет. Не все черное настолько черно, как кажется, и белое не всегда бывает идеально. "Щегол" - это история о принятии себя и своей жизни, о том, что порой нужно вырваться из уютного мира и начать действовать. Эта книга так лична, что больно видеть негативные отзывы или странные выводы о ней.

BiblBlis

Привязан к картине

Если за год вы можете прочитать только одну книгу, прочтите эту. Есть авторы, которые пишут каждый десяток лет, есть многостаночники, а есть Донна Тартт. Стоит прочитать все три и запастись терпением. На полках с книжными бестселлерами регулярно обновляется листва, рукотворные чудеса маркетологов шантажируют оттенками и растворяются в вечности. Может, вернуться к полке "классика" и не покидать уже родные берега? Остались мастера, которые делают штучные вещи; и та ручная работа, которая у них получается, примиряет с эпохой одноразовой посуды и литературы. Донна Тартт с русской литературой знакома не понаслышке. "Щегол" - роман взросления, история мальчика и его картины. Здесь будут ситуации, вызывающие в памяти лучшие произведения. Это роман, созданный, чтобы к нему возвращались.

ReadRff

Мы все, наверное, догадываемся, что если рассказать историю Гарри Поттера без вмешательства волшебства, вероятнее всего получится нечто среднее между хардкорной версией "Оливера Твиста" и сводками криминальных хроник. Нетрудно понять, что добряка мистера Браунлоу и цветущую огромным сердцем сестричку Рози в сюжет за шкирку притаскивает сердобольный Диккенс, чтобы хоть как-то отсрочить действие на жизнь бесконечных сайксов и фейгинов, которые в любую книгу могут без приглашения пролезть из реального мира. Еще проще понять размах волшебной палочки миссис Роулинг, когда она в одну секунду превращает сироту-задротика из затрудненного жизнью подростка в могучего колдуняку, который и мир спасет, и в менеджера не превратится. Но, как оказалось, не всегда возможно догадаться, что же случится с осиротевшими гарри или оливером, если их автор будет по возможности обходиться без уличной магии, а включит мальчику жизнь помощнее, в которой, как известно, бывает и плохое и очень плохое, но редко - без нашего полного в том участия. Тринадцатилетний Тео Декер остается полусиротой после теракта в музее, где он навеки застывает между до и после, между ошметков голландских мастеров, окончательно умерших натюрмортов и вполне бывших живыми частей человеческих тел. Его мать, идеально прекрасная женщина, с первых же страниц упорхнет в ноосферу, густо населенную викторианскими матерями-ангелами, которые с течением литературного времени хоть и перестали глядеть на своих детей с медальонов через завесу проливаемых теми слез, но, как и, допустим, Лили Поттер для мальчика Гарри, не превратились от этого в нечто менее золотистое и покойное, оставшись для них олицетворением навеки утраченной версии детства. Оглушенный взрывом, пылью, переломанной надвое жизнью и разговором с умирающим стариком, которого он еще минуту назад видел целым и не на слишком причудливо согнутых ногах, Тео выбирается из музея по темным дымным проходам с картиной в руках, маленькой почти картонкой, покрытой сполохами пушистого желтого и палевого - работой голландского мастера Кареля Фабрициуса "Щегол" (1654), которая потом всю жизнь будет волочиться за ним неизбывным чувством вины. Отсюда перед Тео развернется почти диккенсовская дорога, лишенная правда викторианского заразительного румянца больших приключений, когда куриный бульон творит чудеса, а очистительная лихорадка и впрямь приносит очищение. Тео поочередно будет таскать в душе вместе с кражей картины то раскольниковское пост-лизаветинское окровавленное самоощущение, то сонечкин драдедамовый платочек - ровно по тем же причинам, что и герои достоевского: когда жизнь так невыносима, да хоть и бы и старушку убить, что ли, да хоть бы и о душе задуматься, разве что у Тео всё вместо мыслей о душе постепенно покроется викодиновым флером и неосуществимой любовью к рыжеволосой Пиппе, которая вежливой, морфиновой Эстеллой будет проноситься по сюжету всякий раз, когда жизнь Тео будет совершать новый виток. Из полуантиквариатной атмосферы приемной семьи с крабовыми канапе и прохладно-платиновой миссис Барбур, живущей будто бы на удаленке, Тео предстоит попасть на окраины Вегаса, где нет ничего, кроме песка, недостроенных домов по бросовым ценам и нового друга Тео на всю жизнь, который всю дорогу будет казаться читателю Ловким Плутом, чтобы в самом конце вдруг сбросить лохмотья и предстать перед нами Духом Рождества. Борис Павликовский, возможно, единственный русский во всей современной англоязычной литературе, который ни разу не произносит na zdorovye, зато идеально употребляет выражения вроде "I was v gavno as usual" и весь как будто немножко вылезает из банки со сгущенной русской литературой: когда из темной как деготь русской души на поверхность вдруг вываривается здоровая философия: в жизни, как известно, не бывает ничего ни до черноты плохого, ни до белизны хорошего, а потому, снимай платочек, милый, зачехли топор, да давай-ка уже выпьем и поедим - не себя самих. К концу романа жизнь и история Тео, отчаянно не-волшебного "Поттера", как зовет его Борис, достигает какого-то недиккенсовского, а скорее роулинг-стайл пружинного напряжения, когда кажется, что вот-вот, и достоевский возьмет верх, и прольется читательская кровушка, и покатятся головы, потому что тошно жить на свете пионеру Декеру, который и ни от кого не ушел, а весь пророс наружу внутренней елкой и необдуманными поступками, и, кажется, что уже ничего не спасет его от себя самого, кроме как с размаху головой на эшафот, как вдруг вступает Диккенс. И невероятный, сворачивающий кишки сюжетный заворот вдруг развязывается в рождество, с явлением настоящих ангелов и плотным завтраком. И потом наступают и слезы, и очищение, и блины с икрой, и Диккенс хоть и не начинает, но выигрывает.

Опишите проблему X